В момент, когда все думают только о геополитике и санкционных рисках, мы хотели бы задать неожиданный вопрос. Когда риск-менеджер в процессе анализа группы связанных заемщиков находит юридические лица, зарегистрированные на номинальных владельцев, поставки от компаний, предположительно не ведущих реальной хозяйственной деятельности, банкротство «на окраине» группы — должен ли он отказать по заявке?
Сейчас кредитные портфели проходят тест на выживаемость. Мы увидим либо явный скачок дефолтности, либо скрытый отложенный эффект — и опять же рост дефолтности. Из-за длительных процедур взыскания дефолтность становится заметна не сразу, так что реакция на сегодняшние события станет очевидна к концу лета.
Один из сигналов того, что это, скорее всего, произойдет, — рост кредитных портфелей. Например, задолженность по кредитам субъектам МСП, по данным ЦБ, выросла за три года (с 01.02.2019 до 01.02.2022) на 3 203 449 млн руб., или на 77,7%. Понятно, что в постковидную эпоху (и тем более в условиях военной операции) бизнесу расти сложно, объективных предпосылок мало. Это та ситуация, когда рост кредитного портфеля не радует: в устойчивой макроэкономической ситуации деньги направляются на развитие, сейчас они направляются на выживание. Поэтому банки сильно рискуют.
Более того, для банков сегодняшняя ситуация — это тест на адекватность риск-менеджмента. Сейчас многие банки государственные, поэтому по сути им не так важно, сколько они наберут проблем. На первый план выходят политические вопросы, во многих банках направленные на смягчение сложных финансовых условий. Однако тот риск-менеджер, который делал ставку на стабильный устойчивый портфель не с точки зрения финансовых коэффициентов, а с точки зрения добросовестности заемщиков, в любой форсмажорной ситуации получит преимущество. Потому что увидит: да, портфель упал, но в несколько раз меньше, чем у конкурентов. И на макроэкономике это скажется положительно: волна банкротств хоть немного, но будет меньше.
В своей практике мы это видели в Фонде содействия кредитованию малого бизнеса Москвы в конце 2014 г., когда тоже были шоки, связанные с курсом валют, внешнеполитической ситуацией и санкционным давлением (хотя и менее длительные по истории разворачивания). Тогда винтажная дефолтность в Фонде не выросла. Почему? Потому что риск-менеджеры старались делать ставку на добросовестных заемщиков. За счет реструктуризации, за счет собственных средств, предоплат клиентов и других мер такие заемщики сделают максимум, чтобы погасить даже «плохую» задолженность. У нас были ситуации, когда ставка на добросовестность клиента даже при наличии у него проблем сводила убытки к нулю.
Поэтому ответ на поставленный вопрос такой: если в истории бизнеса группы вы видите банкротства и «серые» операции, очевидно, что в кризис этот заемщик не выживет. Если заемщик стал зарабатывать меньше, но старается сохранять чистоту деятельности и избегать теневых схем (тем более банкротства), то шансы пройти очередной кризис максимальны (по крайней мере больше, чем у остальных). А что касается кризиса — то сколько бы в России ни делали бизнес, слово «антикризис» звучит всегда. Важнее то, как заемщики пройдут этот путь в связке с банком, а главное – сможет ли банк понять, «его» ли это заемщик, не только по величине «кошелька». Такие методики определения качества заемщиков есть, просто нужно посмотреть своих клиентов не с точки зрения обычного финанализа и показателя «долг/EBITDA», а с точки зрения риск-аудита бухгалтерской отчетности.
О методах, которые помогут определить добросовестность заемщиков, скоро расскажем в новой книге «Хардкорный риск-менеджмент в картинках».